Старообрядчество в современной россии. Поселения старообрядцев

В мае этого года мне посчастливилось пожить несколько дней в закрытой общине староверов, которая располагается в тысяче километров от Хабаровcка и в 300 километрах от Комсомольска-на-Амуре. Места красивейшие! Природа суровая, но благодатная и щедрая.

Мы с моим другом Николаем приехали в давно известный ему поселок, в дружественную семью староверов, переехавших сюда 23 года назад на пустое место. Нас приняла семья дяди Вани.

Дядя Ваня - радушный бородатый мужик в русской рубашке-косовортке с пронзительно голубыми глазами, добрыми, как у щенка. Ему около 60 лет, его жене Аннушке - около 55. Аннушка с первого взгляда располагает своим обаянием, за которым интуитивно чувствуется сила и мудрость. У них просторный с печью, окруженный пасекой и огородами.

Жизненный уклад староверов практически не менялся уже более 400 лет. Дядя Ваня рассказывает: "Прошел собор староверческий, и решили: водку не пить, одежду мирскую не носить, женщина заплетает две косы, не подрезает волосы, закрывает их платком, мужчина не бреет и не подрезает бороду..." И это лишь малая часть.

Основательность и жизнестойкость этих людей потрясает. Убери сейчас у них машины или электричество - они не сильно пожалеют: ведь есть печка, есть дрова, есть вода из колодца, есть щедрый лес, река с тоннами рыбы, запасы еды на год вперед и опытные рабочие руки.

Мне посчастливилось побывать на застолье по случаю приезда дочери. Картина маслом. Стол ломится, есть все, что недоступно в городских супермаркетах. Я такое видел только на картинках в учебниках истории: сидят бородатые мужики в рубашках-косоворотках с подвязанными поясами, шутят, смеются во весь голос, часто даже не понимаешь, о чем они шутят (к староверческому диалекту еще надо привыкнуть), но радостно от одного настроения, царящего за столом. И это при том, что я непьющий. Старорусское застолье во всей красе.

Несмотря на то что они живут на земле, их заработки превышают заработки горожан. "Городские там напрягаются гораздо больше, чем я здесь, - говорит дядя Ваня. - Я работаю в свое удовольствие". В поселении почти у каждого старовера во дворе стоит Toyota Land Cruiser, просторный деревянный дом, от 150 квадратных метров на каждого взрослого члена семьи, огороды, техника, домашний скот, заготовки и запасы... Они рассуждают категориями миллионов - "на одной только пасеке я поднял 2,5 миллиона рублей", - откровенничает дядя Ваня. "У нас нет нужды ни в чем, все, что нам надо, - купим. Но много ли нам надо здесь? Это в городе все, что заработал, уходит на продукты, а у нас тут они сами растут".

"Вот приехала сюда семья племянницы из Боливии, продали там технику, землю, привезли с собой 1,5 миллиона долларов. Они земледельцы. Купили 800 гектаров паханых земель в Приморском крае. Сейчас живет там. Все рады, все живут в достатке", - продолжает дядя Ваня. Вот после этого и думаешь: а так ли продвинута наша городская цивилизация?

Централизованного управления в общине не было и нет. "В общине мне никто не может указать, что мне делать. Наше согласие называется "часовенное". Мы объединяемся, живем поселками и на службу вместе собираемся. Но если мне это не понравится, то я не пойду и все. Буду дома молиться", - говорит дядя Ваня. Встречается община по праздникам, которые проводятся по уставу: 12 главных праздников в году.

"У нас нет церкви, есть молельный дом. Там есть избираемый старший. Избирается он по талантам. Он организует службу, рождение, крещение, похороны, отпевание. Кроме того, не каждый отец может растолковать своему сыну, почему одно можно делать, а другое - нельзя. Этот человек должен иметь и такие знания: способность убеждать, способность разъяснять", - отмечает дядя Ваня.

Вера - формирующая основа общины. Община регулярно встречается не в магазине или в пивнушке, а на молитве. Праздничная, пасхальная служба, к примеру, длится с 12 ночи до 9 утра. Дядя Ваня, пришедший утром с пасхальной молитвы, рассказывает: "Кости ломит, стоять, конечно, трудно всю ночь. Но сейчас такая благодать на душе, столько сил... не передать". Его голубые глаза искрятся и горят жизнью.

Я представил себя после такого мероприятия и понял, что упал бы и спал еще трое суток. А у дяди Вани сегодня следующая служба: с двух до девяти утра. Обычной службой называется та, которая длится с трех до девяти утра. Проводится она регулярно, каждую неделю.

"Без попа", - как говорит дядя Ваня. "У нас все участвуют: читают и поют все", - добавляет Аннушка.

"Разница в чем от современной церкви, если кратко сказать: там управление народом идет централизованное, даже на духовном уровне (что царь с патриархом решили - дойдет до самого низа народа). А у нас каждый свое мнение высказывает. И никто меня не заставит. Это должно меня убедить, мне это должно быть надо. Любые вопросы решаются соборно, а не централизованно. Все остальные различия - мелочи и частности, которым отвлекают и обманывают народ", - отмечает Иван.

Вот как. Что бы я ни читал про староверов, об этом действительно практически ничего не говорится. Скромно умалчивая главное: люди сами принимают решения, а не церковь - за них. Вот в чем их главное отличие!

Семья - это основа жизни. И здесь это понимаешь на все 100%. Средняя численность семьи составляет восемь детей. У Дяди Вани семья небольшая - всего пятеро детей: Леонид, Виктор, Александр, Ирина и Катерина. Самому старшему - 33, младшему - 14. А вокруг роится просто несчетное количество внуков. "На 34 дома в нашем поселении - более 100 детей. Просто еще молодые семьи, они еще больше будут рождать детей", - говорит дядя Ваня.

Детей воспитывают всем родом, они с малых лет помогают в хозяйстве. Большие семьи здесь не тяготят, как в тесной городской квартире, а дают возможность опоры, помощи родителям и развития всему роду. Опираясь на семью и род, эти люди решают все вопросы жизни: "У нас в каждом староверческом поселении обязательно есть родственник".

Родственник - понятие очень объемное для старовера: это как минимум группа поселений, включающая несколько деревень. А чаще - и гораздо больше. Ведь, чтобы крови не смешивались, молодым староверам приходится искать себе пару в самых отдаленных уголках нашего мира.

Поселения староверов есть по всему миру: в Америке, Канаде, Китае, Боливии, Бразилии, Аргентине, Румынии, Австралии, Новой Зеландии и даже на Аляске. Сотни лет староверы уходили от гонений и раскулачиваний. "Срывали крестики. Заставляли бросить все. И наши бросили. Дедам приходилось по три-четыре раза в год переезжать с места на место. Возьмут иконы, посуду, детей и уезжают, - делится дядя Ваня. - И уезжали по миру. А там их никто не притеснял. Они жили, как русские: носили свои одежды, свой язык, свою культуру, свою работу... А прирастают староверы к земле с корнями. Как мне взять все бросить и уехать - не представляю. Выдирать придется только с кровью. Сильные были наши деды".

Теперь ездят староверы по миру друг к другу в гости, знакомят детей, делятся чистыми семенами для огорода, новостями и опытом. Там, где староверы, там начинает плодоносить земля, которую местные считали неплодородной, развивается хозяйство, зарыбливаются водоемы. Эти люди не сетуют на жизнь, а берут и делают свое дело изо дня в день, помаленьку. Те, кто далеко от России, тоскуют по Родине, кто-то возвращается, кто-то нет.

Староверы свободолюбивы: "Начнут притеснять, говорить, как мне жить, я просто собрал детей и умотал отсюда. В случае необходимости нам помогают восстановиться всей родней, и русские, и американцы - наша родня из Америки. Они больше сохранили и высылают оттуда нам уже более 20 лет все, чтобы мы восстанавливали свой уклад". К слову, именно в Америке до сих пор у староверов сохранился уникальный диалект 30-х годов прошлого века. Жизнь била и колотила этих людей, при этом поражает то жизнелюбие и радушие, с которыми они встречают жизнь и нас, мирских людей.

Трудолюбие "от души". Староверы работают с пяти утра и до позднего вечера. При этом никто не выглядит замученным или уставшим. Скорее, выглядят удовлетворенными после очередного прожитого дня.

Все, чем богаты эти люди, они создали, вырастили, смастерили в буквальном смысле своими руками. В магазинах из еды, к примеру, покупается сахар. Хотя и в нем большой надобности у них нет: есть мед.

"Здесь мужики живут, не имея ни образования, ни престижной профессии, а зарабатывают достаточно, на "крузаках" ездят. А заработал на речке, на ягоде, на грибах... Вот и все. Он просто неленивый", - говорит дядя Ваня. Если что-то не работает и не служит развитию, то оно не для жизни старовера. Все жизненно и просто.

Помощь друг другу - это норма жизни старовера. "При строительстве дома мужики могут собраться всем поселком, чтобы помочь на начальном этапе. А потом, вечером, я организовал стол, чтобы посидеть. Или одинокой женщине, у которой мужа нет, мужики соберутся и накосят сено. Пожар случился - сбегаемся все на помощь. Тут просто все: я не приду сегодня - завтра ко мне не придут", - делится дядя Ваня.

Воспитание детей. Детей воспитывают в ежедневных естественных работах. Уже с трех лет дочка начинает помогать маме у плиты, мыть полы. А сын помогает отцу по дворовому хозяйству, по стройке. "Сын, принеси мне молоток", - говорил дядя Ваня своему трехлетнему сыну, и тот с радостью бежал исполнять просьбу отца. Происходит это легко и естественно: без принуждения или особых развивающих городских методик. В малолетстве такие дети познают жизнь и радуются ей больше любой городской игрушки.

В школах дети староверов учатся среди "мирских" детей. В институты не идут, хотя мальчики в обязательном порядке служат в армии.

Свадьба - один раз и на всю жизнь. Возвращаясь из армии, сын начинает задумываться о своей семье. Происходит это по велению сердца. "Вот вошла Аннушка в дом, где мы готовились к празднику, и я сразу понял - это мое, - рассказывает дядя Ваня. - И пошел я свататься к ней в семью. В мае мы познакомились с Аннушкой - в июне уже сыграли свадьбу. И я не представляю себе жизни без нее. Мне спокойно и хорошо, когда я знаю: моя жена постоянно рядом со мной".

Единожды выбрав жену или мужа, староверы связывают себя с ними на всю жизнь. Речи о разводе быть не может. "Жена дается по карме, как говорится", - смеется дядя Ваня. Они не выбирают долго друг друга, не сравнивают, не живут гражданским браком, их сердца с многовековым опытом помогают им определить "единственного" на всю жизнь.

Стол старовера богат каждый день. По нашему восприятию, это праздничный стол. По их восприятию - это норма жизни. За этим столом, мне показалось, что я вспомнил вкус хлеба, молока, творога, супа, солений, пирогов и варенья. Этот вкус невозможно сравнить с тем, что мы покупаем в магазинах.

Природа дает им все в избытке, часто - даже недалеко от дома. Водка не признается, если люди и выпивают, то квас или настойку. "Посуда вся освещается наставником, у нас она моется с молитвой, и каждому человеку со стороны выделяется мирская посуда, из которой мы не едим", - говорит дядя Ваня. Староверы чтут достаток и чистоту.

Нет лекарств. Нет медицины. Нет болезней. Начать нужно с того, что эти люди здоровы с самого рождения. Прививки детям - зло, как и прививки взрослым.

"Генетика", - говорят они, смотря на дородного хлопца с солдатской выправкой на семейной фотографии. "А чем вы лечитесь?" - спрашиваю я у Аннушки. "Я даже не знаю, - говорит она. - Травки попьем. А какие нужно пить - подсказывает нутро". "Та же баня, то же натирание медом, - добавляет дядя Ваня. - Мой дед лечил ангину перцем с медом: делает лодочку из бумаги и в этой бумаге кипятит мед над свечкой. Бумага при этом не горит, это же чудо! Что усиливает действие лекарства, - улыбается он. - Дедушка жил 94 года, лекарствами он не лечился вообще никогда. Он умел сам себя лечить: где-то свеколку натер, что-то съел..."

Модное - все недолговечное. Не поспоришь. "Деревенщиной" этих людей никак не назовешь. Все аккуратно, красиво, эстетично. Они носят платья или рубашки, которые мне нравятся. "Рубахи мне шьет жена, дочка шьет. Платья и сарафан для женщин также шьют сами. Бюджет семьи не так страдает, - говорит дядя Ваня. - Дед отдал мне свои хромовые сапоги, им было 40 лет, они были по состоянию, как неделю похоженные. Вот такое отношение было к вещам: он не менял их каждый год, то длинные, то узкие, то тупые… он их сам сшил и всю жизнь проносил".

Никакого "языка русской деревни" - мата. Общение происходит радушно и просто, начиная с первых слов "здорово живешь!". Так они естественно приветствуют друг друга.

Может быть, нам повезло, но, гуляя по поселению, мы не слышали бранного слова. Напротив, каждый поздоровается или кивнет тебе, проезжая мимо на машине. Молодые парни, останавливаясь на мотоцикле, спросят: "Чей ты будешь?", пожмут руку и поедут дальше. Молодые девушки отвесят земной поклон. Это поражает меня, как человека, жившего с 12 лет в "классической" русской деревне. "Куда все и почему это ушло?" - задаюсь я риторическим вопросом.

Староверы не смотрят телевизор. Вообще. Их у него нет, это запрещено укладом, как и компьютеры. При этом уровень их осознанности, информированности и политических взглядов находится часто выше моего - человека, живущего в Москве. Как люди получают информацию? Сарафанное радио работает лучше мобильной связи.

Информация о свадьбе дочери дяди Вани дошла до соседних деревень быстрее, чем он успел приехать туда на машине. Новости о жизни страны и мира быстро доносятся из города, ведь некоторые староверы сотрудничают с горожанами.

Староверы не разрешают себя снимать на видео. Несколько попыток и уговариваний заснять хоть что-то заканчивались добрыми фразами: "Да ни к чему это..." Один из староверческих принципов - "простота во всем": дом, природа, семья, духовные принципы. Этот образ жизни - такой естественный, но такой забытый нами.

Создавая в Подмосковье, мы часто вспоминаем этот нехитрый быт и глубокий опыт. Если и вам по душе стремление к естественной жизни, здоровью и духовным принципам, мы будем рады видеть вас в нашем сообществе.

АЛЕКСАНДР БАБКИН

Пишет Сергей Доля: Богослужебная реформа патриарха Никона в XVII веке, привела к расколу в Церкви и гонениям инакомыслящих. Основная масса старообрядцев попали в Туву в конце XIX века. Тогда эта земля принадлежала Китаю, что защищало староверов от репрессий. Они стремились селиться в безлюдных и малодоступных уголках, где никто не стал бы притеснять их за веру.

Перед тем как уходить со старых мест, староверы отправляли разведчиков. Их посылали налегке, снабжая лишь самым необходимым: лошадьми, провиантом, одеждой. Затем переселенцы отправлялись большими семьями, обычно зимой по Енисею, со всей живностью, домашним скрабом и детьми. Нередко люди гибли, попадая в полыньи. Те, кому посчастливилось дойти живыми-здоровыми, тщательно выбирали место для поселения, чтобы можно было заниматься земледелием, хлебопашеством, завести огород и т.д.

Староверы до сих пор живут в Туве. К примеру, Эржей - крупнейшее староверческое село в Каа-Хемском районе с населением более 200 жителей. Подробнее о нем в сегодняшнем посте...

До поселка долго добираться. Сперва мы пилили 200 км от Кызыла. По дороге масса банеров, напоминающих о высокопоставленном земляке Сергее Шойгу:

3.

Проезжали небольшие поселки. Почти во всех отсутствуют такие вещи как кафе или круглосуточные магазины, зато есть Ленин:

4.

Деревенский футбольный стадион. Видимо коровы используются для "стрижки" травы на поле:

5.

Переправлялись через реку. Автомобили отправили на пароме, сами сели на лодочки. Полчаса поднимались по течению наверх:

6.

Река с очень быстрым течением:

7.

Виды очень живописные. Горы, зелень, редкие облачка:

8.

9.

Наша команда:

10.

11.

Рыбак на берегу:

12.

13.

Наконец-таки, приплыли:

14.

Староверческое село на первый взгляд ни чем не отличалось от тысяч обычных сел в России:

15.

На второй взгляд тоже ничего особенного замечено не было. Село и село.

Единственное, что напоминало об особом месте - жесткие правила. Снимать внутри дома нельзя. Записывать речь на диктофон нельзя. Почему-то староверы катастрофически боятся слова "интервью" и всего что связано с массовой информацией:

16.

Катерина, хозяйка дома, 24 года. Кстати, на улице фотографироваться они совершенно не против. Ее семья пришла после войны с Урала. Тогда был страшный голод, и ходили легенды, что именно здесь едва ли не земля обетованная, где полный достаток:

17.

Сынок. Староверы не очень хотят чтобы дети получали образование, так как после учебы в институте никто не возвращается домой. Лучше уж без профессии, но зато рядом, с семьей. Во избежании кровосмешения, жен берут из соседних деревень. Разводы не приняты, практикуется принцип "стерпится-слюбится":

18.

Нас пригласили в дом, накормили окрошкой на местном квасе, который по вкусу больше похож на воду, и пирогом с рыбой. Пирог был своеобразный: высотой семь сантиметров на тонком тесте, полностью наполненный ленком. Я откусил кусок и понял, что сделал ошибку. Рыба была не то что с костями, она была с хребтом. Запивал рыбьи кости мелиссой.

Тем не менее прием оставил теплые впечатления. Разрешили снять огород. Выращивают всё сами, включая арбузы и дыни:

19.

Приусадебное хозяйство с бидонами:

20.

Маленькая машинка детеныша, с которой он гоняет по двору:

21.

Большая машинка папы, на которой он гоняет в Кызыл раз в неделю. Отвозит молоко, сметану и творог на продажу. На вырученные деньги отец семейства закупает муку и продукты. Все-таки несмотря на удаленность, отшельничество староверов весьма условно - их быт уже вплетен в соседний социум:

22.

На самом деле, , их обычаи и традиции далеки от ложных представлений о том, что “староверы – это те, кто до сих пор приносит жертвы Зевсу и Перуну”. Причиной раскола в свое время послужила реформа, которую решили провести царь Алексей Романов и патриарх Никон (Минин). Староверы и их отличие от православных началось с разницы в осенении крестным знамением. Реформа предлагала изменить двуперстие на трехперстие, упразднить земные поклоны, позднее реформа затронула все формы устава Церкви и порядка богослужения. Вплоть до эпохи правления Петра I в церковной жизни происходили изменения, которые староверы, ценившие старые обычаи и традиции восприняли как посягательство на традиционный и правильный, с их точки, зрения религиозный уклад.

Протопоп Аввакум призывал сохранить старую веру, в том числе, старообрядческий крест, и пострадать за “старую веру”, если потребуется. Не принимали реформу патриарха Никона и в Соловецком монастыре, насельники монастыря обратились к царю Алексею Романову с челобитной в защиту старой веры. Староверы в России сегодня – это последователи тех, кто в XVII веке не принял реформу.

Кто же такие староверы и, в чем их отличие от православных, в чем разница между двумя традициями?

Староверы сохранили позицию древней Церкви по поводу исповедания святой Троицы, воплощения Бога Слова, а также двух ипостасей Иисуса Христа. Старообрядческий крест представляет собой восьмиконечный крест внутри четырехконечного. Такие кресты встречаются и в Русской Православной Церкви, наряду с Сербской Церковью, поэтому считать старообрядческий крест исключительно старообрядческим все же нельзя. При этом на старообрядческом кресте нет изображения Распятия.

Староверы, их обычаи и традиции во многом пересекаются с традициями тех, кто отнесся к реформе благосклонно и принял ее. Староверы – это те, кто признает крещение погружением, каноническую иконопись… При этом для Богослужения используются лишь церковные книги, изданные до 1652 года, при патриархе Иосифе или ранее. Имя Христа в этих книгах пишется, как Исус, а не Иисус.

Образ жизни

Считается, что в быту староверы очень скромны и даже аскетичны, а их культура полна архаики. Многие староверы носят бороды, не употребляют спиртных напитков, учат старославянский язык, а некоторые носят в повседневной жизни традиционную одежду.

“Поповцы” и “Безпоповцы”

Чтобы узнать о староверах больше и понять, кто они надо знать также и то, что сами староверы делят себя на “поповцев” и “безпоповцев”. И, если “поповцы” признают трехчинную старообрядческую иерархию и таинства древней Церкви, то “безпоповцы” уверены – после реформы благочестивая церковная иерархия была утеряна, а потому многие таинства упразднились. Староверы-“безпоповцы” признают только два таинства и их главное отличие от православных заключается в том, что таинствами для них являются только Крещение и Исповедь, а разница между староверами-“безпоповцами” и староверами часовенного согласия заключается в том, что вторые также признают таинствами Евхаристию и Большое освящение воды.

В конце XX века “староверами” стали называть себя неоязычники, поэтому староверы в России сегодня – это не только противники реформы, но и сторонники различных религиозных объединений и сект. Тем не менее, неправильно полагать, что настоящие староверы, их обычаи и традиции каким-то образом связаны с язычеством.

Свобода

ГРЕХОВНАЯ ЖИЗНЬ НА АЛЯСКЕ

Николаевск -- это не город. Николаевск -- это не очень большая деревенька на Аляске, так что название ей дали явно на вырост. Здесь обитают русские староверы.

Мой друг, проживший в Штатах три года, рассказывал, что Америка -- это такая страна, такая страна!.. Необыкновенной крутизны. Она давно уже живет в XXX веке. Здесь все настолько необыкновенно, технологично и прогрессивно, что просто обязательно нужно поехать посмотреть. Наверное, с Японией перепутал.

С утра стоял туман, а старый американский самолетик, склепанный еще, наверное, братьями Райт, был не оборудован системой для всепогодных полетов. А может быть, он-то был оборудован, а аэропорт города Хомер, куда мы направлялись, не был и не мог принять из-за тумана наш самолетик. Поэтому мы -- я и фотокоры -- сидели на пластиковых креслах в зале ожидания в аэропорту Анкориджа и ждали, когда в Хомере туман рассеется.

Потом объявили наконец посадку. Граждане прошли в самолет, расселись, после чего пилот обернулся и объявил, что сейчас мы, конечно, вылетим, но если по прилете в Хомер выяснится, что там туман или низкая облачность, мы вернемся обратно в Анкоридж. По счастью, в аэропорту прибытия в облачках случился разрыв, и мы благополучно сели на благословенную землю Хомера -- ничтожного американского городка, про который мир никогда бы не услышал, если бы не было поблизости от него русской деревни Николаевск.

Мне давно хотелось посмотреть, как живут староверы. Много я о них читал, но ни разу не писал, а это непорядок: писатель должен писать, а читатель должен читать. Разделение труда -- основа нашей цивилизации... Из газет и книжек я узнал про староверов много интересного -- что они не едят из общественной посуды, поэтому питаются только дома, чтобы не оскверняться. Телевизор не смотрят, потому как грех большой. Нелюдимые. Неконтактные. Не признают цивилизацию.

По предварительной телефонной договоренности нас должен был встретить старовер Иван. Но почему-то не встретил. Может, передумал? Действительно, чего ему с беспутными-то греховодничать? Позвонив на всякий случай Ивану домой из аэропорта прибытия, мы узнали от жены, что Иван давно уже уехал "туды".

Куды "туды"?

Туды. Вас встречать.

Вот она, неспешная провинциальная жизнь, несравнимая с московской суетой! Часом раньше, часом позже... Хорошо, хоть наш самолет опоздал, а то бы измучились ожидаючи.

Через некоторое время подрулил Иван, загрузил нас в свою машинерию и повез в Николаевск. По дороге разговорились. Выяснилось, что родом Иван "с Китаю", в России никогда не был, хотя по-русски (как и все староверы) говорит без акцента. Но что самое удивительное -- Иван действительно слегка смахивал... нет, не на китайца, хотя и на китайца тоже, конечно... но более на Хо Ши Мина, каковой был, как известно, чистокровным вьетнамцем.

Характерные усики с жиденькой бородкой сыграли с Ваней эту злую шутку.

Коло Харбина мы жили тама. Ближе к монгольской стороне туды. Но у нас в етим... э-э... Хабаровске -- дяди, братаны. Разъехалися после революции-то.

Жизнь Ивана-старовера и его соплеменников не сказать чтобы была легкой, но зато полной приключений. Из Китая староверская деревня вся целиком перебралась в Бразилию, затем немного пожила в Италии, после роем снялась и перебралась в Орегон -- штат на Тихоокеанском побережье США, ну а уж после Орегона занесла их нелегкая на Аляску. Но чувствуют староверы, что и отсюда придется скоро куда-то переезжать: больно людно становится. Цивилизация наступает со всех сторон, не дает пожить, как предки завещали.

Это я и сам заметил. В машине, на которой мы ехали, было полно музыкальных СД и стоял неплохой проигрыватель.

А не грех сидюки-то слушать? -- спросил я.

Это сына мово машина, -- вздохнув, ответил Иван. -- Оно грех, конечно. Все грех...

И на машине ездить грех?

Грех.

А чего ж ездите?

Ну а как?

На лошади. Скок-поскок...

На лошаде я бы весь день в еропорт ехал за вами...

А на какой марке автомобиля ездить меньший грех, а на какой больший?

Ну, у нас больше берут пикап "Шевролет". Всякая машина, конечно, грех. Но зато "Шевролет" удобнее.

Понимаю. Если уж грешить, так с удобством... А телевизор у вас дома есть?

Не-е. Нам нельзя.

А телефон вот у вас дома стоит... Это грех?

Грех.

А канализация?..

Все грех...

Закончился асфальт, пошла грунтовка. В России такие дороги называют грейдерами. А в Америке не знаю как. Трясло. Пылило... Где вы, знаменитые американские хайвеи, существуете ли на свете?..

А дети-то как, Ваня, не отходят от отцовской веры, не бегут в города?

Оказалось, бегут. Ваня в печали... Детей, кстати, у староверов много, штук по 8 -- 15 в каждой семье. А все потому, что не предохраняются, как я выяснил. Грех предохраняться! Иван к своим сорока шести годам нажил 9 детей и, кажется, не собирается заканчивать этот увлекательный процесс... Так вот, бегут повзрослевшие дети из староверческих сел. В большие города, в "нижние" штаты. Не все, но бегут. Я бы тоже утек. "Гарун бежал быстрее лани..." А те дети, что еще не сбежали, грешат, псы, по-страшному: смотрят телевизор, музыки всякие слушают. Тьфу!.. Потому и планируют нынче староверы снова сорваться роем с места и улететь куда-нибудь в глушь. Некоторые деревни уже снялись и улетели в Боливию.

Почему в Боливию, Вань?

Здеся маленько много людей, стеснено. Все сильно дорого, тута не шибко-то разбежисси: шагни куды-нибудь земли купить кусок! Не на чего посмотреть, а не укупишься! Дорогая! Вот такое небольшое место -- видите, постройка стоит? -- двадцать пять тысяч долла,ров!.. И налоги сильно задавляют тебя тута. Скажем, я рыболовством занимаюсь, так иной раз и невыгодно. Легше иде-нибудь на часовой работе стоять.

Где-то я это уже слышал, про налоги... Ну ладно, а почему именно в Боливию?

А тама землю ишо можно бесплатно получать. Тольки обрабатывай. Понял?

Ну дык... Телевизор, значит, вы не смотрите. А на самолетах летаете?

Да. Приходится... У нас, конечно, многое потеряно, но ишо стараемси скольки можно сохранить, не пользоваться, без чего обойтися можно. Дальше будет чижало. Надвигается все это вота на нас. Сначала телевизоры, потом компьютеры. Потом ленты.

Какие ленты?

Понография ета...

А компьютеры у вас дома уже есть?

Нету.

Но ведь у детей в школе наверняка есть компьютерный класс? Их американское правительство наверняка учит компьютерной грамоте?

Видишь, опять жа, как я объяснял, шо, сколь возможно наших сил есть, стараемси. А сколь невозможно... С правительством же ты бороться не будешь. Поставили компьютеры в школе, значит поставили.

А половое воспитание преподают?

Есть такое...

Тех, кто излишне грешит, наказывают. Интересно наказывают, между прочим. Дело в том, что староверы делятся на поповцев и беспоповцев. У поповцев есть поп, у беспоповцев попа нет -- все просто. В Николаевске живут поповцы, рядом -- деревенька беспоповцев. Наш Иван происходит из деревни беспоповцев. Беспоповцы сами выбирают одного кого-нибудь из братии на должность попа. Он исповедь принимает. Каждый старовер должен прийти на исповедь "трижды в лето". А согрешивших отлучают от исповеди.

Хм, оказывается, не так уж и утомительно быть старовером. Но зато жутко невыгодно! Потому как староверам их странная вера запрещает контачить с правительством. На работу в госучреждения староверы-беспоповцы не нанимаются и даже пособия по безработице не получают. Из принципа.

Староверы стараются убежать в такие места планеты, где можно прожить простым трудом -- земледелием. Исключением является лишь Аляска, в северном климате которой не очень хорошо вызревают садово-огородные культуры.

Здеся акромя картофели, капусты, моркови ничего более не растет. Кукуруза и та не растет, -- рассуждает потихоньку Иван, крутя туда-сюда руль с гидроусилителем. Ногами он почти не работает: за него трудится американская коробка-автомат.

В общем, поскольку здеся, акромя картофели ничего не растет, староверы занялись ловлей рыбы, а когда это занятие перестало приносить достаточную прибыль (попробуй поспорь с огромными сейнерами!), занялись... постройкой катеров. Выклеивают их из фибергласа и продают американцам.

Впрочем, в критических случаях староверы могут и к правительству обратиться. Например, если кто-то в аварию попал, а денег на лечение нет. И на переливание крови в таких случаях соглашаются. Хотя грех, конечно, что и говорить...

Староверы даже в магазин предпочитают лишний раз не ходить. Вот Иван сходил на охоту, кокнул мусу (лося) и забил мясом огромный (и греховный, конечно) морозильник. И морозилку в холодильнике забил мясом тоже.

А в магазине мы берем только самое необходительное -- масло, сахар, соль, муку, с которой хлеб печем. Опять же, посуду берем покупную, а потом дёржим дома ее.

Мы тоже посуду стараемся не выкидывать... А на президентских выборах вы голосуете?

Да.

Американцы за кого попросят, за того и проголосуем. Нам все одно, никакой разницы. Не вижу я ни в тем, ни в другим добра.

Николаевск встретил нас дождем. Он мерзко крапал сверху на американскую деревню, чем-то неуловимо напоминающую деревню русскую. Даже и не знаю чем... Вроде и дома на американский манер скроены, и машины кругом американские, а вот поди ж ты...

Особенно много машин стояло у дома местного священника. В Николаевске ведь поповцы живут, то есть такие староверы, которые полагают, что должен быть на селе специальный поп для отправления религиозного культа. Вон, кстати, и он, поп, -- раскидывает лопатой кучу гравия по двору -- поразмяться вышел. Хотя у батюшки, между прочим, личный экскаватор во дворе имеется.

Жители села оказались весьма словоохотливыми гражданами Америки. Не прошел я и двух шагов, как встретился с Аллой Маметьевой -- женщиной преклонного возраста. Она незамедлительно рассказала мне, что приехала к братьям по вере в Америку несколько лет тому назад, вышла замуж за деда одного тут и живет теперь с ним. Дед хороший попался, только сыновьям деда (они уже все взрослые и живут в городе) не понравилось, что дед женился на тетеньке из России и теперь дедово наследство достанется ей. Они стали спаивать деда, заставили его продать дом, деньги себе забрали. Теперь они с дедом вынуждены жилье снимать. Еще была у деда дочь, добрая, да ее муж убил. А все по пьяни.

Вот чем Николаевск мне русскую деревню напомнил. Духом своим...

Дед бабы Аллы получает пенсию в 1200 долларов, из них 400 они платят за аренду домика. Плюс электричество, телефон, еда и так далее. В общем, бабушка Алла вынуждена работать.

Кем же вы работаете, баба Алла?

Бебиситтером.

И много платят?

Один доллар в час. Потому так мало, что я гражданство еще не получила. А многодетным американцам штат Аляска выплачивает пособие, чтобы они могли нанять себе бебиситтера. Они меня и наняли. А мой брат мне с России пишет: ты там, сволочь американская, жируешь, а мы здесь подыхаем. Они там, в России, думают, в Америке доллары на кусту растут... А когда дед мой помрет, что я буду делать? Остануся...

Следом Алла Маметьева рассказала, что живут тут неподалеку очень интересные люди -- бабка Марья и дед Феопент, и к ним нужно сходить всенепременно: они про жизнь много знают. Еще баба Алла выдала корреспондентам из Москвы страшную тайну -- у беспоповцев из соседнего села, оказывается, тоже есть телевизоры! Только в отличие от поповцев, которые держат ТВ открыто, беспоповцы хранят их в шифоньерах, чтоб соседи не видели. И смотрят потаясь вечерами.

Что еще рассказать вам о чудных жителях русской провинции, по странному стечению обстоятельств находящейся в Америке?.. Вот живет тут неутомимая Нина Константиновна. Она поймала летучую бригаду "Огонька" на вершине холма, где наши фотокоры снимали общий вид Николаевска. Нина Константиновна бодро взобралась на холм и сказала, что вообще-то она из дому сегодня не хотела выходить, поскольку "на больничном", но добрые люди донесли, что приехали гости из Москвы. И Нина Константиновна заторопилась. Грех упускать такую оказию отправить родственникам в Москву поношенную одежду и черный бюстгальтер для сестры. Сестра монашка, ей черное все положено...

Обязательно пришлите фотографии! -- строго распорядилась Надежда Константиновна после того, как ее русский колорит был запечатлен на фоне американских пейзажей.

Нина Константиновна не только староверка, но и бизнесвумен. Она содержит магазин русских сувениров в Николаевске. И одновременно является преподавателем русского языка в местной школе. Пособия по изучению языка Нина Константиновна производит сама. Берет со своего прилавка детские книжки, начитывает их с выражением на аудиокассеты. Получаются пособия, которые она продает в своем магазине.

Изредка сюда заезжают американские туристы, покупают матрешки и книжки на русском языке. Однако магазинчик, по словам хозяйки, убыточный, и нужно бы закрывать, да рука не поднимается. А вот русский ресторанчик, тоже бывший убыточным, Нина Константиновна давно закрыла.

Чтобы поддержать хиреющий бизнес, мы приобрели за 20 долларов ксерокопированную брошюру про староверов "Как мы бежали с России", а главное -- книжку издательства "Детская литература" под названием "Стихи о Советской армии" (Москва, 1988).

О, у вас есть вкус! Знаете, какую лучшую книжку купить, -- сказала Нина Константиновна, упаковывая покупки в пакетик. -- Она у меня уже много лет лежит, никто не берет.

Вот стихи из этой замечательной книжки, на которую отчего-то не позарились иностранцы:

"На ветвях заснули птицы,
Звезды в небе не горят.
Притаился у границы
Пограничников отряд..."

"Одной большой семьей живут народы,
Крепка Страна Советов, как гранит.
На страже мира, счастья и свободы
Солдат Советской армии стоит".

А картинки какие в этой книжке! Самолетик летит. Дедушка в шинели. Пограничник с собакой и автоматом Калашникова гуляет по ночному лесу, над ним на ветке ухает огромный филин. Моряк на палубе крейсера посадил на плечо невесть откуда взявшегося мальчика с красным флажком в руке, закутанного в теплое пальто и ушанку, а кругом плавают льдины... По-моему, иностранцы много потеряли, не купив эту познавательную книжку...

И вообще жалко, что мало гостей приезжает сюда, потому как много интересного имеется в "Рашен гифтсе" Нины Константиновны! И матрешки цветные, и рубашки расписные, и шапки разные! В отдельном боксике сложены металлические русские деньги. Один рубль стоит один доллар. Это, я считаю, справедливый курс.

Мы с фотокорами тут же выгребли из своих кошельков всю русскую мелочь и разложили по отделениям ящичка в соответствии с номиналом. Еще я достал из портмоне какие-то старые надорванные чеки из магазинов и подарил их Нине Константиновне, чем несказанно обрадовал хозяйку. Она снимет с чеков ксерокопии и будет продавать их как русские сувениры, потому что на чеках написано по-русски "СПАСИБО ЗА ПОКУПКУ".

Вот еще платки здесь у меня есть жопанские, -- показала на прилавок хозяйка.

Почему же жопанские? Очень даже неплохие платки. Чисто русские такие...

Потому что из Японии, мэйд ин Джопан. Я их не дорого продаю...

Несмотря на то, что магазинчик как есть убыточный, очень много долларов Нина Константиновна высылает в Россию своим братьям по вере -- на строительство храмов. "Не могу, -- говорит, -- я тут крабами обжираться, пока там люди голодают и не могут храм построить".

Прошел уже час после того, как мы переступили порог магазина, а нам все никак не удавалось покинуть гостеприимную Нину Константиновну. Она заставила нас нарядиться в русские расписные рубашки и фотографироваться в разных позах внутри и снаружи. Кончилось все это вручением мне кулька поношенной одежды для бедных московских родственников.

Уезжали мы от добрых русских людей с самыми теплыми чувствами. Один из староверов подарил мне самолично испеченные коржи довольно страшного вида. Я привез их в Анкоридж и положил в своем номере в отеле "Хилтон". Вот, наверное, утром уборщица удивилась, увидев эти изделия! Небось подумала: дикий русский себе в ванной напек, придет вечером, жрать будет. А может быть, наоборот, она подумала, что Америка -- великая страна, в магазинах которой можно купить все, что угодно, -- даже вот такие странные, кривые хлебобулочные изделия весьма неаппетитного вида...

***************************************************************************************************************

Старовер Петр Харин 19 лет живет в глухой тайге

Берега полноводной Бирюсы вдали от каторжного тракта сотни лет назад облюбовали староверы. Строительство Транссибирской магистрали и гражданская война загоняли их все дальше и дальше в тайгу. Но держались они вместе, женились на единоверцах, засылая сватов в другие поселки. Зимой мужики уходили на промысел - добывать сохатого или бить белку. Порой охотников не было в поселке по три недели. К таким отчаянным мужикам относились с почтением, ведь тайга не прощает людишкам слабости. Без вести пропавшие в этих местах не редкость. Поэтому весть о том, что на слиянии рек Бирюса и Хаинда поселился отшельник, распространилась по тайге быстро. Старовер Петр Харин 19 лет назад построил избушку вдали от ближайшей деревни. Неприступные скалы и непроходимая тайга охраняют жилище Петра Абрамовича от любопытных глаз.

Породнился с тигроловами

Вся жизнь Петра Харина прошла в тайге. Рыбачил, охотился - бил белку в глаз. Служить Петра отправили в Новосибирскую область, в стройбат. Почерк у старовера оказался красивым, и четыре года он отдавал долг Родине в должности писаря. После демобилизации в 1956 году женился на Степаниде.

Суженая Петра родилась в Китае под Харбином. Ее родители, тоже староверы, в 20-х годах эмигрировали в Приморье, спасаясь от большевиков. В северном Китае зарабатывали на жизнь охотой на тигров. Но когда в Поднебесной стало неспокойно и запахло красным террором, семья вернулась в Россию. Узнали, где живут староверы, и осели в поселке Бурный. Там-то и познакомился Петр со Степанидой, там и сыграл свадьбу. А потом вместе с новой родней уезжал в Хабаровский край. Но приморский лес и охота на тигров не легли на душу Петру. Ему не хватало сибирской тайги и ее хозяина - медведя. Петр со Степанидой вернулись в Сибирь. Здесь и народились у Хариных один за другим семь ребятишек: Антонина, Александр, Ермолай, Федор, Петр, Ирина и Леонтий.

(Сегодня у семидесятичетырёхлетнего Петра 32 внука и 7 правнуков!)

Жили Харины тяжело. Петр Абрамович работал на авиабазе пожарным, тушил лесные возгорания, затем устроился лесником. Поднять многочисленную ораву помогла тайга и рыбная Бирюса. Без подсобного хозяйства и мяса, которое сдавали в заготконтору, ребятишкам не на что было бы купить не только пальтишко, но и носки. Петр своих детей в шутку называет потомками тигроловов и гордится тем, что у его Степаниды в паспорте место рождения записано: Коломбо, Китай.

Он умеет слушать тишину

Когда младший сын Леонтий пришел из армии, Петр погулял на его свадьбе и ушел в тайгу - насовсем. Жена умерла, дети выросли, завели свое хозяйство, и отец им стал вроде не нужен.

Из Шиверы Петр плыл вниз по Бирюсе на самодельном плоту, с ружьишком и нехитрым скарбом до того места, где на пути реки крепостной стеной встали неприступные скалы. Там он и поставил сруб, раскорчевал участок под огород, сделал самодельную коптильню. На "приусадебном" участке отшельник выращивает не только картошку и лук. Развел плантацию клубники и посеял для красоты мак. Пятнадцать лет Харин живет отшельником на Хаинде. С тех пор ни разу не посещал ни одни выборы, но с удовольствием узнал, что Владимир Путин вновь избран президентом России.

На Бирюсе я построил шесть охотничьих избушек, - говорит Петр Абрамович, - сидеть на одном месте скучновато. А так переходишь с одного места на другое, словно новоселье справляешь. Я уже привык к одиночеству, нравится мне. Научился слушать тишину.

Харин не только слушает тишину. Тасеевский охотник Максим Казаков рассказал, что зимними ночами отшельник Петр пишет стихи. Иногда читает их знакомым рыбакам и охотникам.

****************************************************************************

Обитатели села староверов в Молдавии живут точно так же, как их предки в XVIII веке

Чтобы совершить путешествие в прошлое, не обязательно изобретать машину времени. Достаточно приехать в Молдавию и добраться до села Кунича. Там уже около 300 лет живут русские староверы. На берега Днестра, спасаясь от преследования, они начали переселяться ещe во времена Петра I. И постепенно превратили молдавскую глубинку в один из центров cтарообрядчества. Обитатели села бережно хранят свои традиции, язык и религию.

Ощущение нереальности не покидает каждого приезжего. Не современное молдавское село, а русское поселение XVIII-XIX веков. Здесь не только не забыли родную речь, но помнят еще и обороты, которые у нас в России не употребляются уже лет 200.

Тилиснуть по мурзалам или зябрам - выражение, означающее дать по морде, но звучит мягко. Они не пашут, а орают, и уже не обижаются на прозвище кацапы. Так их еще называют и здесь в Молдавии, и в соседней Украине, намекая на бороды, цап - это козел по-русски.

Архип Корниенко: "Кацап - это у одного был цап, и так вот и пошло дело".

Русские пришли в Куничи почти 3 века назад. Староверы-раскольники скрывались на берегу Днестра от властей и официальной церкви. За это время мало что изменилось. Мужчины по-прежнему носят бороды и рубахи, перехваченные пояском. Крестятся 2 перстами и зарабатывают на жизнь плетением веников, выращиванием грецких орехов и фруктов.

Местному батюшке Ивану Андронникову около 90. Он крестил, венчал и отпевал сельчан еще с 60-х годов. Дубовая церковь, построенная без единого гвоздя, пережила и немецко-румынскую оккупацию, и период советского атеизма.

Иван Андронников, настоятель церкви: "Ну были покушения. Были и не один раз были, проломали и иконы один раз забрали - 30 икон".

В деревне почти нет одиноких, и большинство семей - многодетные. Запланированные дети - это, понятное дело, не для староверов. Рожают все и скольких Бог пошлет.

Иван Андронников, настоятель церкви: "- Детей сколько у вас? - Не помню. Много".

Телевизора в доме у Андронниковых никогда не было, но матушка Анна - жена сельского священника - понимает, кто такой секретарь-референт. Так прозвали ее в Куничах. Голова у 85-летней женщины, как компьютер. Знает всех в деревне, где несколько тысяч жителей. Прежде, чем батюшка повенчает кого-то, спросит у матушки, все ли чисто в родословной жениха и невесты? Родня до 7 колена к браку не допускается.

Анна Андронникова, жена священника: "У нас до 7 колена не берут. Чтобы ты была чужая. Вот она тебя крестила, ее дочка или ее сын с тобой не берутся, и двоюродные, и троюродные не берутся. - А как же любовь? - Ну так невенчаные жили".

У бывшего афганца Виссариона Макарова старшая дочь на выданье. Строгий отец настаивает, что жениха нужно искать не на дискотеке.

Виссарион Макаров: "Надежней в церкви жениха найти, Господь пошлет. Я ей всегда говорю, твое от тебя не уйдет. Если ты очень хорошая, тебе Господь даст".

Молодежь традиции соблюдает, но интернет и телевизор больше не считают помехой для истинного верующего.

Артем Турыгин: "Может быть, для Агафьи Лыковой - это недоступно, потому что отождествляет старообрядчество с таежным тупиком. Ну, это такая была политика, может, в Советское время, чтобы представить религиозных людей какими-то темными".

Семена Придорожного в деревне за глаза называют корреспондентом. Был журналистом еще при Брежневе, пишет романы о жизни великих старообрядцев и собирается издать словарь местных речевых оборотов. На полке с классиками литературы соседствует бюст Ленина.

Славяно-Арийские Веды о законах продления рода

Фотограф и путешественник Олег Смолий ищет и снимает все то доброе и прекрасное, чем богата наша страна. Эти кадры он объединил в проект «Незабытая Россия», частью которого стали и публикуемые ниже снимки старообрядческих сибирских поселков. А сопровождает их проникновенный рассказ автора о живущих там людях.

Пройдя удаленные села на берегах Малого Енисея - Эржей, Верхний Шивей, Чодураалыг и Ок-Чары, - я познакомился с пятью большими семьями староверов. Всегда гонимые, хозяева тайги не сразу идут на контакт с чужаками, тем более с фотографом. Однако две недели жизни рядом с ними, помощь в их повседневном нелегком труде - уборке сена, ловле рыбы, сборе ягоды и грибов, заготовке дров и хвороста, собирании мха и постройке дома - шаг за шагом помогли преодолеть завесу недоверия. И открылись сильные и самостоятельные, добродушные и трудолюбивые люди, счастье которых состоит в любви к Богу, своим детям и природе.

Богослужебная реформа, предпринятая патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем в XVII веке, привела к масштабному расколу Русской церкви. Жестокие преследования царских и религиозных властей, желавших привести народ к единомыслию и покорности, вынудили миллионы русских людей покинуть обжитые места. Хранившие свою веру старообрядцы бежали к Белому морю, в Олонецкий край и нижегородские леса. Время шло, руки власти достигали староверов в новых местах, и искатели независимости уходили еще дальше, в глухую тайгу Сибири. В XIX веке русские люди пришли в труднодоступный район Малого Енисея, Каа-Хемский кожуун Тувы. Новые поселения закладывались на пригодных для хозяйства землях в долине реки, все выше и выше по течению. Здесь, в верховьях Малого Енисея, быт и традиции русских староверов сохранились в первозданном виде.

В дорогу мы собрались небольшой командой фотографирующих путешественников, впятером. От Москвы весьма далеко. Самолетом до Абакана, затем часов десять машиной через Кызыл, столицу Республики Тыва, до Сарыг-Сепа, районного центра, там пересаживаемся на уазик-«буханку» и еще пару часов лесными дорогами добираемся до точки на берегу Малого Енисея. На другую сторону реки, к турбазе «Эржей», переправляемся лодкой. Привез нас на своем уазике хозяин базы Николай Сиорпас. Он же повезет и дальше, в таежные глубины, но надо переждать сутки-другие, пока подсохнет размытая долгими дождями дорога на перевале.

Эржей, рядом с которым расположилась база, - большое село с населением до полутора тысяч жителей, с электричеством и школой-интернатом, куда привозят своих детей староверы из заимок выше по Каа-Хему, как по-тувински называется Малый Енисей. В старой вере здесь не все сельчане. Часть местных близка к ней, но в общину не входит, строгости не хватает. Есть представители и новой православной веры. Есть даже совсем неверующие.

Сходить посмотреть село да продуктов купить оказалось недалеко, меньше километра от базы. Сиорпас, провожая, пошутил: «Староверов отличите: мужики с бородами, по двору с десяток детворы мал-мала меньше, бабы в платках да юбках до пят, через год-два с животиком».

Вот и первое знакомство: Мария, молодая женщина с коляской. Поздоровались, спросили, где купить хлеба и творога. К чужакам она отнеслась сначала настороженно, но в помощи не отказала, даже удивила отзывчивостью. Повела по всему Эржею, показывая, у кого молоко вкуснее, где грузди соленые хороши.

Здесь, в отдаленных от цивилизации поселках, свои особенности на образ хозяйствования наложила суровая таежная природа. Лето в этих местах короткое, а зима приходит с крепкими морозами. Пахотные земли с большим трудом отвоевываются у леса, в долинах по берегам реки. Местные выращивают хлеб, сажают огороды. Из-за морозов многолетние культуры не приживаются, зато растут однолетники, даже маленькие арбузы. Тайга кормит. Зверя бьют только копытного, мясо едят дикое. Собирают кедровые орехи, грибы, ягоду на варенье. Река дает рыбу. Здесь много хариуса, а тайменя часто отпускают - его в последние годы стало мало.

Старообрядцы не пьянствуют, «казенку» не пьют вообще, а по праздникам вкушают чарку-другую некрепкого домашнего вина на таежной ягоде, голубике или костянике.

Отдохнув на базе Сиорпаса пару деньков, мы дождались сухой погоды и двинулись к первой заимке староверов - Верхнему Шивею, в сорока километрах от Эржея, со сложным перевалом через сопки.

Всю дорогу до Шивея Николай Сиорпас под натужное гудение мотора убеждал нас быть сверхуважительными и вести себя более чем скромно, не напирать на людей своими огромными фотопушками. Сам он не старовер, но с таежными жителями у Николая сложились добрые отношения, за которые он разумно опасался. Думается, эти два дня на базе он не только погоды ждал, но и присматривался к нам, и думал, можно ли везти нас дальше.

Работящий люд Верхнего Шивея мы встретили задолго до поселка, на покосном лугу. Напросились помогать, кидать скошенное сено в высокие стога - зароды.

Мы засучили рукава, старались из всех сил и все равно отставали. Нелегко давалась наука поднимать крупные охапки длинными трехзубыми деревянными вилами. За совместной работой знакомились, завязывали разговоры.

Скошенную и подсушенную траву собирают в зароды - так вся Сибирь называет стога. Укладка их - дело ответственное: сено должно лежать равномерно и плотно, чтобы не развеялось ветром и не проквасилось дождем. Верхний Шивей

На заимку Верхний Шивей, тогда пустующую, Петр и Екатерина Сасины приехали лет пятнадцать назад. Хозяйство поднимали на пустом месте, жили-зимовали поначалу в сарайчике. Год за годом строились, крепли, растили трех дочерей. Потом приехали селиться и другие родственники, теперь здесь живет несколько семей. Дочки выросли, перебрались в город, а на лето приезжают теперь к Петру с Екатериной непоседливые внучата - две девочки и два мальчика.

Внуки Сасиных совсем мирские, приезжают на все лето. Для них Петр Григорьевич держит солнечные батареи с аккумулятором и преобразователем, от которых включает маленький телевизор и проигрыватель дисков - мультики смотреть. Верхний Шивей

Веселым шумом разбудили наш палаточный городок детишки, принесшие парного молочка и сметанки. Второй день кидать сено на зароды сложнее - с непривычки у горожан болят все мышцы. Но и теплее уже лица хозяев, улыбки, смех и одобрение. «Завтра Преображение, приходите! Винца попробуете домашнего», - зовут селяне.

В доме просто, без изысков, но чисто и добротно. Просторные сени, делящие дом пополам, в комнатах беленые стены, большие печи посередине, железные пружинные кровати напомнили мне карпатское село, также во многом сохранившее свой быт. «По единой!» - говорит Петр Григорьевич, и мы пробуем вкуснейший напиток. Год настаивается сок голубики без сахара и дрожжей и получается вино с еле заметным градусом. Пьется оно легко и не пьянит, а настроение поднимает и разговорчивость усиливает. Шутка за шуткой, история за историей, песня за песней - хорошо посидели. «Хотите посмотреть моих лошадок?» - зовет Петр.

Конюшня расположена на окраине, здесь два десятка лошадей, есть даже иноходцы. И все любимые. О каждом жеребенке Петр Григорьевич может часами говорить.

Расставались с Сасиными, как старые друзья. И снова в путь, на лодке вверх по Малому Енисею.

До следующей заимки вверх по реке пол-часа плыть на моторке. Нашли Чодураалыг на довольно высоком берегу с просторной, похожей на карниз долиной, крайние дома стоят прямо над рекой. Противоположный берег - почти отвесная, поросшая тайгой гора.

Место здесь удобное для хозяйства, выращивания хлеба, разведения скота. Есть поля под пашню. Река, кормилица и транспортная артерия. Зимой по льду и до Кызыла добраться можно. И тайга - вот она, начинается сопками на краю заимки.

Приплыли, скинули рюкзаки на берег и пошли искать, где удобно разбить палатки, чтобы никому не мешаться и в то же время хорошо видеть все вокруг. Встретили дедушку Елиферия, который угостил только что испеченным вкусным хлебом и посоветовал идти к бабе Марфе: «Марфутка примет и поможет».

Марфа Сергеевна, худенькая, маленькая и подвижная, лет семидесяти, выделила нам место для палаток рядом со своим небольшим домиком с красивым видом и на реку, и на поселок. Позволила пользоваться печкой и кухонной утварью. У староверов это непростой вопрос - грех есть из посуды, которую брали мирские люди. Все время Марфа Сергеевна заботилась о нас. Помогали и мы ей - собирали ягоду, носили хворост, рубили дрова.

Младший ее сын, Дмитрий, был по делам в тайге. Старшая дочь, Екатерина, вышла замуж и живет в Германии, иногда приезжает мать проведать.

У меня был спутниковый телефон, и я предложил Марфе Сергеевне позвонить дочери. «Бесовское все это», - отказалась бабушка Марфа. Через пару дней вернулся Дмитрий, и мы набрали номер его сестры, сделав громкость посильнее. Услышав голос дочери, забыв о бесах и бросив перебираемый лук, бежала Марфа Сергеевна через поляну к нам с Димой. Жаль, тогда она еще не позволяла себя фотографировать, иначе получился бы интересный снимок: маленькая симпатичная деревенская бабушка в старинной одежде стоит на фоне тайги, светясь улыбкой, и разговаривает с дочкой в далекой Германии по спутниковому телефону.

По соседству с Марфой Сергеевной, дальше от берега, живет большая семья Панфила Петенёва. Старший из двенадцати отпрысков, Григорий, 23 лет, позвал нас на место ребячьих игр - поляну в лесу за селом. По воскресеньям дети со всех ближних заимок, нарядные, прибегают и приезжают на лошадях, велосипедах и мотоциклах пообщаться и наиграться вместе. Ребята недолго стеснялись, и минут через десять мы играли с ними в мяч, отвечали на море любопытных вопросов и слушали рассказы о жизни в поселках, балующих нынче медведях и строгом дедушке, который всех детей гоняет за озорство. Они смешили нас байками, интересовались техникой и даже пробовали фотографировать нашими камерами, напряженно позируя друг другу. А мы сами с удовольствием слушали чистую, как ручеек, русскую речь и наслаждались, снимая светлые славянские лица.

Для детей староверов конь - не проблема. Помогая по хозяйству, они рано учатся общаться с домашними животными

Оказывается, Чодураалыг, в котором мы остановились, называют Большим, а недалеко, дорога пролегает как раз мимо игровой полянки, есть еще и Малый Чодураалыг. Дети вызвались показать эту вторую, из нескольких дворов в глубине леса, заимку. Везли нас весело, на двух мотоциклах, по тропкам и дорожкам, через лужи и мостки. Эскортом лихо неслись девчонки-подростки на ладных конях.

Мотоцикл для подростка в поселке староверов - предмет гордости, увлечения и необходимости. Как и положено мальчишкам, они с ловкостью циркачей продемонстрировали приезжему фотографу все мастерство управления двухколесным моторным чудом. Чодураалыг

Чтобы познакомиться ближе, начать общение и достичь необходимого уровня доверия, которое позволило бы фотографировать людей, мы смело включались в повседневную работу старообрядческих семей. Праздно болтать в будний день им некогда, а в деле разговоры разговаривать - работается веселей. Поэтому мы просто пришли утром к Петенёвым и предложили Панфилу помощь. Сын Григорий жениться задумал, дом строит, вот и работа нашлась - потолок конопатить. Сложного ничего, но кропотливо. Сначала на другой берег реки, по горам между зарослей мох собирать, в мешки класть и по крутому склону вниз скидывать. Потом везем их лодкой на стройку. Теперь наверх, а еще сюда глину надо ведрами подавать и забивать мох в щели между бревнами, замазывая сверху глиной. Трудимся бойко, бригада большая: пятеро старших детей Петенёвых и трое нас, путешественников. И ребятишки помладше вокруг, наблюдают и пытаются помогать-участвовать. За работой общаемся, мы их узнаем, они нас. Дети любопытные, все им интересно: и как в больших городах картошку выращивают, и где мы дома молоко берем, все ли ребята в интернатах учатся, далеко ли мы живем. Вопрос за вопросом, на некоторые затрудняешься ответить, и это понятно: настолько различны наши миры. Ведь для детей Сарыг-Сеп, районный центр, - другая планета. А для нас, городских жителей, тайга - неведомый край со своими скрытыми от незнающего взгляда тонкостями природы.

С Павлом Бжитских, пригласившим нас в гости, мы познакомились в Малом Чодураалыге, куда ездили с детьми в воскресенье. Путь к нему на Ок-Чары неблизкий - девять километров по каменистому, заросшему лесом берегу Малого Енисея. Заимка из двух дворов впечатляет крепостью и хозяйственностью. Высокий подъем от реки не создал трудностей с водой - тут и там прямо во дворах бьет множество родников, по деревянным желобам прозрачная водичка подается на огороды. Она студеная и вкусная.

Внутри дом удивил: две комнатки, молельная и кухонька сохранили вид и убранство бывшей здесь когда-то монашеской общины. Беленые стены, плетеные половички, льняные занавесочки, самодельная мебель, глиняная посуда - все хозяйство монахинь было натуральным, с миром не общались и ничего извне не брали. Павел собрал и сберег предметы быта общины, теперь показывает их гостям. По Каа-Хему сплавляются экстремальные туристы, иногда заглядывают сюда, Павел даже отдельный домик и баньку построил, чтобы люди могли остановиться у него и отдохнуть на маршруте.

Рассказывал он нам о жизни и уставе монахов-старообрядцев. О запретах и грехах. О зависти и злости. Последняя - грех коварный, злость злостью множится и накапливается в душе грешника, а бороться с ней сложно, ведь и легкая досада - тоже злость. Зависть - грех не простой, от зависти и гордыня, и злость, и обман плодятся. Павел говорил, как важно читать молитвы и раскаиваться. И пост на себя брать, что календарный, что тайно взятый, чтобы ничто не мешало душе молиться и свой грех глубже осознавать.

Не только строгость царит в душах староверов. Говорил Павел и о прощении, о миролюбии к другим религиям, о свободе выбора для своих детей и внуков: «Вырастут - пойдут учиться, кто захочет. Уйдут в мир. Бог даст - веру нашу древнеправославную не забудут. Кто-то вернется, с возрастом чаще о душе задумываются».

У простых общинников, не монахов, внешний мир не под запретом, берут староверы и достижения цивилизации, которые помогают в труде. Моторы используют, ружья. Я видел у них трактор, даже солнечные батареи. Чтобы покупать, деньги зарабатывают, продавая мирянам продукты своего труда.

Павел читал нам избранные главы Иоанна Златоуста, переводя со старославянского. Так их выбрал, что слушаешь, затаив дыхание. Запомнилось о печати Антихриста. Павел пояснил по-своему, что, например, все официальные регистрирующие человека документы и есть его печать. Так Антихрист хочет всех нас взять под контроль: «Вон в Америке уже каждому человеку собираются какие-то электрические чипы под кожу вшивать, чтобы тот нигде от Антихриста не мог скрыться».

Из «музея» он провел нас на летнюю кухню, угощал опятами, копченым тайменем, свежим хлебом и особенным домашним вином на березовом соке вместо воды. Уходя, мы купили у Павла молодого индюка и до поздней ночи ощипывали его, смеясь над своей неумелостью.

С детьми Поповых из Малого Чодураалыга познакомились в день приезда на игровой полянке. Любопытство приводило их к палаткам каждое утро. Они весело щебетали, безостановочно спрашивали. Общение с этими улыбающимися ребятишками давало заряд тепла и радости на целый день. А в одно утро дети прибежали и от имени родителей позвали нас в гости.

На подходе к Поповым веселье - младшие втроем нашли самую черную лужу с жидкой грязью, увлеченно в ней скачут и что-то ищут. Встречает нас смеющаяся мама Анна: «Видали таких чумазых? Ничего, воды нагрела, отмоем!»

Детей, уже семерых, Поповы не просто любят, они их понимают. В доме светло от улыбок, а Афанасий начал новый строить - побольше простора ребятам. Сами детей учат, не хотят отдавать в далекий интернат, где не будет родительского тепла.

За угощением мы быстро разговорились, будто какая-то невидимая волна заиграла созвучием и родила легкость и доверие между нами.

Работают Поповы много, старшие дети помогают. Хозяйство крепкое. Сами возят продукты продавать в район. На заработанные средства купили трактор и японский лодочный мотор. Хороший мотор здесь важен: на Малом Енисее опасные пороги, случись, заглохнет ненадежный старенький - можно и погибнуть. А река и кормит, и поит, она же является путем сообщения с другими селами. Летом на лодке, а зимой по льду на тракторах и уазиках ездят.

Здесь, в далеком поселке, люди не одиноки - они общаются-переписываются со старообрядцами со всей России, газету старой веры из Нижнего Новгорода получают.

А вот общение с государством стараются свести к минимуму, от пенсий, пособий и льгот отказались. Но совсем контакта с властью не избежать - нужны права на лодку и трактор, технические осмотры всякие, разрешения на ружья. Хоть раз в год, да надо за бумагами идти.

Относятся Поповы ко всему ответственно. Был случай у Афанасия в молодые годы. Служил в армии в начале 1980-х в Афганистане водителем бронетранспортера. Вдруг стряслась беда: у тяжелой машины отказали тормоза, погиб офицер. Сначала ситуацию определили как несчастный случай, но затем высокие чины ее раздули и парню дали три года колонии общего режима. Командиры, полковой и батальонный, доверяли Афанасию и отправили в Ташкент без конвоя. Представьте себе: приходит молодой парень к воротам тюрьмы, стучится и просит пустить свой срок отсиживать. Позже те же командиры добились его перевода в колонию в Туве, поближе к дому.

Наговорились с Анной и Афанасием. О жизни здесь и в миру. О связи между старообрядческими общинами по России. Об отношениях с миром и государством. О будущем детей. Уходили поздно, с добрым светом в душе.

Следующим утром мы отправлялись домой - короткий срок поездки заканчивался. Тепло прощались с Марфой Сергеевной: «Приезжайте, в другой раз в доме поселю, потеснюсь, ведь как родные стали».

Много часов дороги домой, в лодках, машинах, самолете я думал, пытаясь осознать увиденное и услышанное: что не совпало с первоначальными ожиданиями? Когда-то в 1980-х читал в «Комсомольской правде» увлекательные очерки Василия Пескова из серии «Таежный тупик» об удивительной семье староверов, ушедшей от людей глубоко в сибирскую тайгу. Статьи были добрыми, как и другие рассказы Василия Михайловича. Но впечатление о таежных затворниках осталось как о людях малообразованных и диких, чурающихся современного человека и боящихся любых проявлений цивилизации.

Роман «Хмель» Алексея Черкасова, прочитанный недавно, усилил опасения, что знакомиться и общаться будет сложно, а фотографировать - и вообще невозможно. Но надежда жила во мне, и я решился на поездку.

Потому и оказалось столь неожиданным увидеть простых, с внутренним достоинством людей. Бережно хранящих свои традиции и историю, живущих в согласии с собой и природой. Трудолюбивых и рациональных. Миролюбивых и независимых. Подаривших мне тепло и радость общения.

Что-то я у них принял, чему-то научился, о чем-то задумался.